Ставка России на инновационное развитие — абсолютно оправданный шаг в контексте мировой тенденции по развитию экономики знаний. Сегодня на первое место выходят уже не промышленные мощности или сырьевые возможности, а нематериальные активы. Именно они становятся основными источниками прибыли. В первую очередь, речь идет о технологиях, товарных знаках, программных разработка и услугах. Каждый из этих видов активов нуждается в грамотной пра- вовой охране, которая позволяет не только компаниям защитить свои разработки и опередить конкурентов, но и стране в целом занять ведущую позицию среди техноло- гических лидеров. Именно такую задачу ставит Президент России Владимир Путин.

Большинство передовых экономик мира реализуют собственные программы, стратегии в сфере интеллектуальной собственности. Такой опыт есть у Китая, Германии, США, ряда других стран. В Китае принятие подобной стратегии уже в первый год обеспечило ощутимые и видимые результаты — резкое увеличение патентной активности населения, продолжающееся и сегодня. Китай буквально ворвался в элиту стран-инноваторов. По сообщению агентства «Синьхуа» со ссылкой на Государственное управление интеллектуальной собственности КНР, только за первое полугодие 2017 года Китай принял 565 тыс. заявок на патентование изобретений, что на 6,1% выше уровня аналогичного периода прошлого года. При этом в стране было выдано 209 тыс. патентов, 160 тыс. из них — китайским изобретателям. В Японии актуализация подобной стратегии происходит ежегодно при непосредственном участии премьер-министра страны.

Всемирная организация интеллектуальной собственности (ВОИС) прямо рекомендует принимать подобные программы для стимулирования изобретательской активности, что, в свою очередь, приводит к позитивным изменениям в экономике.

В России, несмотря на достойные относительные показатели, вот уже несколько лет подряд наблюдается стагнация патентной активности. Так, по данным ВОИС за 2015 год, мы занимали 6-е мест в мире по числу патентов в области 3D-печати, у нас 13-е место по нанотехнологиям, мы шли на 14-м месте по патентам в области робототехники. При этом, число заявок на изобретения и количество выданных патентов у нас остается примерно на одном уровне: в 2014 году было подано 41600 заявок и выдано 33950 патентов; в 2015 году — 45517 заявок и 34706 патентов, в прошлом — 41587 и 33536 соответственно. Совсем иначе российские предприниматели относятся к товарным знакам, понимая их необходимость для развития бизнеса: в прошлом году число подобных заявок выросло на 21%.

Но все эти цифры сложно назвать впечатляющими как в мировом, так и в российском масштабе. Об этом даже заявил комиссар Корейского Ведомства по интеллектуальной собственности (KIPO) Чхой Тонгё, будучи почётным гостем международной конференции Роспатента. По его мнению, место России в глобальных инновационных рейтингах, наши статистические показатели, с которыми хорошо знакомы коллеги из других стран, не отражают того огромного научного, исследовательского и технологического потенциала, которым обладает наша страна. Это означает, что придумывая, изобретая, исследуя, мы не конвертируем результаты интеллектуальной деятельности в патенты, технологии, которые и есть основа инновационной экономики. Мы лишаем себя не только правовой защиты результатов интеллектуальной деятельности, но и возможности зарабатывать на них, лицензируя те или иные технологии на внутреннем и зарубежном рынках.

В мае этого года агентство Reuters опубликовало рейтинг 100 ведущих инновационных вузов, в котором не оказалось ни одного российского университета или научно-исследовательского центра. При этом наша страна входит, по подсчётам все того же Reuters, в пятерку экономик Европы. То есть даже если бы наши университеты использовали только потенциал внутреннего рынка, это все равно обеспечило бы им место в мировом рейтинге вузов-инноваторов. Это наглядный показатель того, что проведя исследования, отечественная наука ограничивается исключительно публикациями или формальной отчетностью. Полученные результаты не передаются бизнесу для их последующей коммерциализации. А ведь это могло бы значительно увеличить возможности финансирования самой науки. Интеллектуальный капитал человека не переводится в капитал организации. Мы сами создаем риск того, что ученые заинтересованы в выезде за границу, где результаты их исследований будут использованы с учетом финансовых интересов исследователя. Это «удешевляет» трансфер технологий из России.

На секции Петербургского международного экономического форума, организованной Национальной ассоциацией трансфера технологий, один из выступающих заявил, что в СССР «не было патентов». Между тем, в Советском Союзе патентованию, лицензированию технологий и подготовке специалистов в сфере интеллектуальной собственности уделялось огромное внимание. По данным подведомственной Роспатенту Российской государственной академии интеллектуальной собственности (РГАИС), в период наибольшего подъема науки и технологической промышленности в стране (1960–1980 годы) завершали подготовку или повышали квалификацию в сфере интеллектуальной собственности порядка 15 тыс. профессионалов в год. В 2016 году Академия выпустила всего 198 специалистов и 28 аспирантов. Через программы допобразования, повышения квалификации и профпереподготовки прошли 1586 человек, что на порядок меньше, чем во времена СССР. И это при кардинальной смене устройства мировой экономики и обострившейся глобальной конкуренции в высокотехнологичных отраслях от биоинженерии до нанотехнологий.

Китай, о выдающихся показателях которого мы говорили выше, во многом скопировал опыт советского Центрального института повышения квалификации руководящих работников и специалистов в области патентной работы (ЦПИК). Ежегодно он пропускает через аналог ЦПИК порядка 30 тыс. человек — половину из числа госслужащих, половину — из предпринимательского сообщества.

Представители патентных ведомств Китая, приезжая к нам, рассказывают, что основы знаний в области патентного права, правовой охраны результатов интеллектуальной деятельности, управления интеллектуальной собственностью там получают со школьной скамьи. И речь идет не только о специализированных научно-технических лицеях, но и об общеобразовательных школах. У нас же получение патента четырнадцатилетней школьницей из Якутии становится громким событием. Поэтому вопросы образования в сфере интеллектуальной собственности должны быть основополагающими в Стратегии, нацеленной на достижение будущих результатов.

Еще одним проблемным моментом, является то, что сегодня в России компетенции в сфере интеллектуальной собственности рассредоточены по разным министерствам и ведомствам. При этом ни для одного из них, кроме Роспатента, вопросы интеллектуальной собственности не стоят в числе приоритетов. Такая схема мешает властям выработать согласованную политику, что не позволяет оперативно реагировать на запросы, существующие в сфере интеллектуальной собственности. Среди органов власти, экспертного и профессионального сообщества до сих пор нет единства в целях и ориентирах развития сектора, вокруг которых надо концентрировать усилия. Уже только сам процесс обсуждения Стратегии позволит преодолеть эти разрывы за счет представления различных позиций, на основании которого можно выработать единый подход, что ляжет в основу этого необходимого документа.

Результатом Стратегии в сфере интеллектуальной собственности должно стать создание системы локальных актов и сервисов в научных или образовательных организациях, стимулирующих процесс коммерциализации интеллектуальной собственности. Этот процесс должен быть прозрачным и выгодным для исследователя, что позволит ему активней заниматься наукой. Как следствие, на рынках появится высокотехнологичная отечественная продукция с высокой добавленной стоимостью.

На уже упомянутой международной конференции Роспатента заместитель генерального директора корпорации РОСАТОМ, директор блока по управлению инновациями Вячеслав Першуков заявил, что без вопросов интеллектуальной собственности сегодня не проходят ни одни переговоры с иностранными правительствами, ни один зарубежный тендер. В течение жизненного цикла одного блока, который составляет 60 лет, РОСАТОМ будет получать значительные роялти за использование интеллектуальной собственности, о которых они даже не задумывались, будучи монополистами на внутреннем рынке.

Именно поэтому Российский экспортный центр при участии Роспатента разработал программы поддержки зарубежного патентования, которые позволяют полностью компенсировать расходы на патентование и возместить 70% расходов на подготовку документов для соответствующей процедуры. Это важные, но все же точечные меры. Для кардинальных изменений нужны системные, масштабные, спланированные преобразования, рамки которых необходимо определить в Стратегии.

Наряду с поддержкой технологического предпринимательства нельзя оставлять без внимания такие сферы как авторские и смежные права, а также средства индивидуализации, то есть товарные знаки, наименования мест происхождения товаров, географические указания. Использование объектов авторских и смежных прав вносит существенный вклад в валовый национальный продукт, а средства индивидуализации являются важным инструментом рыночных отношений, серьезной составляющей добавленной стоимости любого товара или услуги. Здесь можно вспомнить регулярно публикуемые рейтинги крупнейших мировых брендов. Но даже в небольших масштабах ценность собственного товарного знака, за которым стоит репутация компании, эмоциональная составляющая, представление потребителей об уровне качества, может быть главным нематериальным активом бизнеса, который оказывается важнее производственных линий, складских помещений или запасов исходного сырья.

Подавляющее большинство патентообладателей — юридических лиц при постановке на баланс имеющихся патентов оценивают их в сумму пошлин, уплаченных при регистрации изобретения, полез- ной модели или промышленного образца. Они не учитывают ни расходы, понесенные при разработке изобретения, ни стоимость ресурсов, необходимых для проведения научно-исследовательских или опытно-конструкторских работ (НИОКР), ни иные средства, прямо или косвенно вложенные в процесс,результатом которого становится получение патента. Собственники просто не знают, что разработку тоже можно включить в стоимость, поэтому занижают стоимость активов, что негативно сказывается на оценке компании банками, что переводит ее в разряд аутсайдеров по капитализации. Особенно это заметно по сравнению с западными компаниями.

Стратегия должна стать документом, в котором будут пред усмотрены первоочередные меры по началу активного применения финансовых инструментов в сфере интеллектуальной собственности. Это и развитие кредитования под залог нематериальных активов, и учет их в капитализации компаний, и рынок страхования объектов интеллектуальной собственности.

В Стратегии необходимо предусмотреть меры по развитию современных инструментов глубокой патентной аналитики и оценки результативности НИОКР. Сегодня такой крайне необходимый инструментарий может предложить только Проектный офис Федерального института промышленной собственности (ФИПС). И это тоже огромная лакуна, которую нужно закрыть, поскольку иначе большое число решений по выбору направлений исследования принимаются фактически вслепую. При том, что подобные проекты зачастую требуют многомилионных инвестиций. В итоге отечественным разработчикам приходится довольствовать- ся исключительно догоняющей моделью развития, а то и концентрировать ресурсы на направлениях с крайне низкой результативностью и узкими перспективами.

Резюмируя вышесказанное, можно отметить, что задача, поставленная Президентом России по переводу экономики нашей страны от производственно-сырьевой модели на путь инновационного развития, не является недостижимой. Но ее решение напрямую связано с тем, как будет развиваться сфера интеллектуальной собственности — фундамент любой инновационной экономики.

 

Руководитель Федеральной службы по интеллектуальной собственности

Григорий Ивлиев

 

Оригинал материала опубликован в официальном журнале

Восточного экономического форума